– Нет, я спать, – ответил он. Ускорил шаг, потом остановился: – Ник… Коль… Я не знаю, может, моих не было дома, когда бомба… Может, они живы?
– Говорят, он сам отказался, – произнес Ларионов. – Смотри, Боже Васоевич. Сам приехал.
– Молоко цело? – Тошка принялся распрягать удивленно на него покосившуюся Розку.
Из моих ботинок на бетон просыпалась земля. Наша земля. Моя земля.
– Мне… – Влад вдруг замолчал, и Верещагин подумал, что Пашка вот так же почти всегда запинался, когда волновался. А Влад – нет. – Мне скоро пятнадцать. Возьмите меня к себе. Ну, в дружину. Чтобы я не в разведку. Я не могу больше в разведку. Я все испорчу сразу.
– Равняйсь! – прозвучал голос Михаила Тимофеевича. – Смирно! Равнение на – знамя!