Ворча и переругиваясь, казаки стали возвращаться к церкви. Верещагин перевел дыхание, бледно улыбаясь, пошел следом.
– Если «что» – от тебя все одно даже шкварок не останется, – популярно объяснил Денис. – Так что не тренди. Летунам личное оружие для самоуспокоения. И все.
В тот же миг Хвощев сильным ударом сшиб его с ног – и мгновенно остыл, как остывают почти все русские, поняв, что совершили что-то несправедливое. Дружинники, замершие на миг, незамедлительно постарались сделать вид, что ничего не случилось. Полковника уже отвели в тыл. Надсотник тяжело дышал, сжимал и разжимал кулаки; лицо его было растерянным.
Ведь если враг рискнет проверить нашу силу,
Я распахнул глаза. Уже?! Я что – уснул?! Но тут же я понял, что не спал. Нет, просто фронт – фронт был близко. Под боком. Рядом с Упорной. Мы скользили вниз, чтобы пролететь на бреющем каким-то известным ребятам путем. Кажется, мы пронеслись над рекой, хотя я не взялся бы сказать точно…
– Мальчик… – услышал Димка шепот и повернулся. Но позвали не его, а замершего рядом Влада – звал подошедший вдоль стены лысый старик, Димка не знал, кто это такой и как его зовут. – Мальчик… – старик нагнулся. – Я видел, у тебя пистолет. Дай, пожалуйста.