Потом мы экспериментально затопили печь… и чуть не задохлись от активно повалившего внутрь избы какого-то особенно густого и агрессивного, почти живого дыма. Санька отступал последним и даже под дождем продолжал перхать, чихать и кашлять еще минут десять.
Он встал и, не глядя на нас, прошел мимо.
– А, Серенька, – обернулся ко мне Михаил Тимофеевич. – Как дела?
– Ты не забыл, что мы сегодня тройкой летим? – тихо спросил я.
…Последнего из троих Санька и Темыч застрелили на лестнице. Я взял его винтовку, никто не стал возражать. Мы вообще ничего не говорили друг другу и действовали очень слаженно, как будто какая-то программа включилась. Инну Павловну отнесли во двор и похоронили за складом. Потом собрали еду, какая была, какие-то лекарства, взяли одеяла, обобрали убитых. Как раз совсем стемнело. И мы, перебравшись через улицу, ушли в лес вдоль Цны…
Назначенные мелкие уже мелькали пятками в сторону «нашего дома», таща банки-коробки.