Я увидела его горящие глаза и поняла, что он поверил мне — сразу.
Он натянул поводья прежде, чем я успела договорить. Я выскользнула из его рук и, поспешно коснувшись священного камня, побежала к огромному полузасохшему дубу — он был зелен, когда мой дед еще не родился. Хоть и смешна была надежда, разочарование оказалось горьким. Нехотя возвращаясь, я увидела, что всадник склонил над каменной жертвенной чашей фляжку с вином.
Наконец один из игроков вскочил, отшвыривая карты.
— Ты изменилась, — сказал он вдруг, не глядя на меня. — Простите, леди, не знаю, как правильно вас теперь называть и могу ли я спросить о том, о чем хотел…
— Где же нам узнать тебя, Хранительница, — строптиво возразил дух Холланек, — когда ты сама себя не знала?
Положила ладони крест-накрест на широкую безволосую грудь ныряльщика, с резким выдохом надавила — раз, два, три… десять… Пот скопился на верхней губе, на бровях, перед глазами плыли круги. Шестьдесят. Восемьдесят… Чьи-то пальцы сжали ее запястья — Гейджи злобно зашипела.