— В вещах я разбираюсь лучше, — честно сказала Гейджи. Но так как он продолжал смотреть с ожиданием, отложила нож и вздохнула смиренно, будто собираясь отвечать перед строгим учителем.
Ингри заговаривал меч. Не тот, похожий на большой нож, что он обычно носил на поясе, — настоящий, боевой. Он держал меч на ладонях над стоящими в ряд свечами — семь хороших свечей, которые я берегла для неведомо как попавших в Сунган знатных лордов (руки бы оторвать этой Кэти, паршивке), и, закрыв глаза, обведенные темными кругами, говорил что-то на чужом языке чужим, не похожим на его обычный глуховатый, голосом. Глубоким, страстным, гортанным… Голосом, от которого у меня дрожь шла по спине.
— Не кажется, что она слишком большая снаружи? — пробормотала Гейджи, ощупывая стенки. — В таких шкатулках часто бывают тайники… Оп!
Я заглянул к Габи перед началом праздника. Несколько служанок, окружавших ее, поднялись с колен, Габи круто повернулась.
Что я такого сказала? Почему он так смотрит?
— Они умерли без меня. Это одно и то же. Они всегда верили мне. Моим картам.