Дэйв отвел взгляд: хотя он сознавал мою правоту, ему было неприятно, что это сказала именно я — женщина. Я сжала зубы. Что ж, тем лучше. Легче будет не думать о том, какая у него приятная улыбка, и как мягко светятся его глаза, когда он на меня смотрит…
— Ах, так все-таки взя-ал… — поднял я брови. Но, видя, как неприятен этот разговор, сменил тему. — А что это за… молитва там, в библиотеке? Мне показалось, это стихи. Что-то про Асмура, Ганелону.
Верда, вышедшая из лавки, оцепенела: возбужденно ворча, щетинясь ножами и чем под руку попало, толпа подступала к прижимавшемуся к стене Каю. Его бородатый пленник хрипел, вцепившись в руку, жестким хватом захлестнувшую ему горло. В правой руке Кая был меч.
— Не трогай! — резко сказала я, но девушка уже перевернула карту. Я испуганно взглянула на Ингри — он смотрел на маленькую пеструю птичку, распахнувшую крошечные яркие крылья.
Я вздрогнул, почувствовав ее прильнувшее тело, ее губы на своих губах. Поцелуй длился — слишком долгий для брата с сестрой, слишком краткий для любовников. Я стоял неподвижно. Габриэлла подняла голову и заглянула в самую душу.
Останавливались мы часто — переговорить с крестьянами или пастухами. Они были рады мне, но рады и Эрлу, и я была удивлена, что он успел вникнуть во все необходимое, неотложное… И даже ощутила что-то вроде ревности.