Он понял это и, резко толкнув меня к стене, прижал-притиснул таким же каменным телом и стал целовать. Ни один мужчина не касался меня, и первый поцелуй оказался ужасен — твердые сухие губы больно терзали мой рот, железные пальцы зажали в тиски затылок и плечи, не давая увернуться, не давая даже вздохнуть… Там, где наши тела касались друг друга, словно совсем не было одежды, вместо холода меня бросило в жар, и не знаю, что было хуже — страх или то ощущение обморочной слабости, в которое меня погрузило происходящее. Хриплый полувздох-полустон, взбесившиеся сердца, пальцы, скользящие по моей шее и груди, оставляющие за собой огненные дорожки… И снова губы — требовательные, горячие, несущие уже не только боль…