И прикусил язык: следовало добавить — и обо мне. На мое удивление, Элджи не взорвалась. Она глядела на меня задумчиво.
Я подняла глаза; продолжая считать деньги, кивнула. Ингри стоял передо мной — прямой, как всегда с отсутствующим видом рассматривал мою макушку. Пожелав счастливого пути купцу с дочерью (я приметила ее настойчивые взгляды в сторону Ингри — уж не она ли провела ночь в его постели?), повернулась к солдату.
— Даже после того, как они полегли на перевале?
— Ты убрала из моего расклада дорогу? — недовольно спросила Санни. — Что же, мне теперь придется остаться навеки-вечные здесь, в этой корчме?
— Ты! — крикнул он. — Ты! Что ты понимаешь! Они приходят ко мне — каждую ночь, каждую ночь — год за годом! Знаешь, что они говорят мне? «Ингри, ты предал нас! Ингри, ты бросил нас!» Почему, спрашиваешь, я никогда не гадаю на картах? А ты знаешь, что это такое — открывать карту за картой и видеть одно — смерть, смерть, смерть? Ты знаешь, каково это? Да, я умер! Но я умер еще раньше — когда открывал эти проклятые карты. Я умирал — раз за разом — все сто девяносто девять раз! Ты — можешь — это — понять?
Повернулось, задев мое лицо остатками истлевшего савана, — и вновь пустилось в свой бесконечный бессмысленный путь…