Сказитель еще несколько минут тянет свое «о-о-о» и наконец смолкает. Воцаряется странноватая тишина, та самая, которая не отсутствие звука, а присутствие заглушки. Потом все принимаются вопить «танн!», колотить воздух и подносить сказителю драгоценные дары, еду и напитки. Азамат сидит, привалившись спиной к стене дома, и задумчиво кивает.
Он продевает меня в свои бусы и прижимает локтем к самому животу. Я изо всех сил вцепляюсь в прохладные украшения на его горячем теле. Внезапно поднимается ветер – обжигающий, пыльный, пахнущий горелыми костями. Он все усиливается и мечется вокруг нас, образуя смерч, а потом мы резко стартуем вверх. Земля кругом трясется, я зажмуриваюсь и закрываю нос воротником, чтобы не надышаться пыли. Все дрожит и раскаляется, по мне ручьями течет пот, но мы движемся к поверхности. Пару раз приоткрыв глаза, я вижу алые, плавящиеся камни, и мне становится нехорошо.
– Интересно, – говорит вдруг Орива. – А как целитель с этим справляется? У него ведь все время больные дома живут.
– Но что мы можем сделать? – робко спрашивает Арон. Видимо, за те годы, что Азамата не было на планете, его папаша успел окончательно раздавить младшего сына. Ну или он такой родился, не знаю.
– Да, кстати, – говорю. – Что это было за… – тут я вставляю пару словечек, которые Азамат меня специально просил никогда не употреблять, – насчет непускания в машину? Ты что, серьезно собирался ему это спустить с рук? Алтонгирел, ты тоже хорош друг, хоть бы возмутился!
Азамат тем временем несколько приходит в себя и снова ложится навзничь, потирая лоб. Я легонько поглаживаю его по пострадавшей части тела.