Кто-то из соседей справа тоже наклоняется и выделяет равнину между восточным хребтом Ахмадхота и южным концом Дола.
– Да от твоей матери, – хихикаю. – Она поделилась лишними.
Старейшина печально кивает, встает и берет с одного из стеллажей у стены пестрый талмуд. Долго его листает, что-то ищет. Потом кивает, достает еще бумажку. Я уже готовлюсь вскочить и принять послание, когда он вдруг настороженно прислушивается и снова кивает. Черкает что-то на бумажке, вкладывает ее в качестве закладки и вместе с книгой двигает прочь из зала. Я растерянно следую за ним. Неужели все-таки все плохо?
– Вас интересует, как я его убила или что было потом? – уточняю.
– Да! Ма, я женился и теперь снова могу тут жить.
Мы с Азаматом возлежим на подушках в «Лесном демоне» и вяло покусываем копченые сурчиные лапки. К этому экзотическому мясу я все-таки привыкла, особенно если подавать его мне не целой тушкой, а по кусочкам.