– Не стрелять, – бешено завизжали за окном. – Лично всех порешу!
– Красноармеец? – статуэтка равнодушно моргнула длинными ресницами. – Какой же ты красноармеец? Ты, наверное, еще в гимназию с ранцем бегаешь. Заведи граммофон, а? Ну, пожалуйста! У меня в висках от шума звенит.
– Я вас не знаю, господин прапорщик. Или все же «товарищ»? – зрачок «нагана» теперь покачивался, целя в грудь Герману. – Отвечать, живо!
– Да не убогий я! – сердито сказал Пашка. – Ну не сообразил сразу, виноват. Тьфу, теперь всю жизнь каяться буду.
– Открой, я прощу, – негромко сказала Катя.
– То как? – потрясенно спросил Пашка. – И утра не подождешь? Чаю бы спокойно попили…