Большие горячие руки вдруг легли на плечи, прижали к креслу.
Стреляли у паровоза. Вразнобой захлопали винтовки, потом выдал длинную очередь пулемет.
– Никто не высовывался. Внизу орут, граммофон хрипит, думаю, никто не слышал.
На подъем Пашка взлетел мигом, рванул по Сумской. Стало жарко, держать локти, как на картинках в «Великой Олимпионике», парень перестал, бежал как удобнее. Суконная фуражка зажата в кулаке. Старался старыми сапогами по брусчатке шибко не топать. Слушал, – сейчас густо палили за мостом. И правда, натуральный бой. Вот тебе и неприступная пролетарская крепость.
– Там входные стрелки и будка смотрителя, – поспешно сказал Герман. – Надо бы проверить.
Собственно, пятен было несколько. Маленькие жирные отметины, едва различимые на фоне шпалы. Герман присел на корточки, попытался принюхаться – едкая вонь креозота, которым была пропитана шпала, затмевала все. Пришлось сунуть в пятно палец. Вроде бы смазка.