Пашка понимал, что нужно драпать, попятился было задом к окну, но больше ничего сделать не успел.
– Монастырь прошу рассматривать как сугубо фортификационное сооружение, – с намеком заметила Катя. – Нет, с пулеметом на колокольне я там сидеть не собираюсь. Оставим в божьей твердыне детей. Там им будет спокойнее. Уж чересчур часто мы под пули попадаем.
Герман отвернулся. Главное – не сглатывать и не дышать. Что ж она, сука, со всеми нами вытворяет? Зачем сюда привела? Разве можно людям на такой поляне быть? Ну почему сил не хватает эту тварь бесчувственную окончательно и бесповоротно возненавидеть?!
– Понятно, – поручик одобрительно посмотрел на артиллерийские эмблемы. – Батареец?
– Говорю же – не спеша. Прилюдно. Под барабаны. Что-то вы невеселы, Земляков-Голутвин. У нас так не принято. У нас и в штыки с шутками ходят. Мандражируете с непривычки?
Она звучно втянула ноздрями, на мгновение замерла. Замотав рыжей гривой, начала переворачиваться.