– Ой, постой, задавишь! Ты сегодня совсем… Марафету хочешь?
– Все-то умеет ваша Екатерина Георгиевна, – пробормотал Герман.
– Мертвецов ты не боишься, про гетмана знаешь, – бодро расточал комплименты Виктор Михайлович. – Катенька, я начинаю испытывать глубокое личное чувство. Я, между прочим, холост.
«Угробит она Прота», – подумал Герман, ловя на «мушку» спину в перекрестии новеньких ремней. Всадник, рослый хлопец в высокой папахе, поднял коня на дыбы. Широкая спина оказалась отличной мишенью, даже стрелять как-то стыдно. Герман нажал спуск. Карабин толкнулся в плечо, хлопец с какой-то странной готовностью, запрокинулся на круп коня. Папаха свалилась, мелькнул коротко стриженный затылок и лихой рыжий чуб. Одуревший конь унес седока с глаз убийцы.
– А, собственно, почему… – интеллигентный Сан Саныч замялся.