– Я ничего не говорю, жиды тоже люди. Только если они целым кагалом соберутся, тут уж держись. Тут и татарину худо станет.
– Слышь, незалежный хлебороб, я хитрожопого народа навидалась вдоволь. Давай без торговли, хочешь жить – излагай, что спрошу, радостно, как тот кот Баюн. Не хочешь – я не настаиваю.
Хрен его знает, что происходит. Катя пребывала в редком для себя состоянии легкой паники.
Четыре руки скрылись под одеждой, извивались девы на мешках, поцелуями захлебывались, аки черви, похоти впервые вкусившие и грехом, подобно яду черному, исходящие.
– Ні, Петро, може за неї теж нагороду дадуть. Відведемо и її. В’яжіть, хлопці.
– Если ошиблись, подождем Пашку. Сообща решим, что дальше делать. Вы, Герман Олегович, идите, освежитесь. Там дальше спуск к воде имеется. Видно, плотвичку ходят удить. Можно и переодеться. Листья подорожника при потертостях недурно помогают. Только долго не возитесь, Герман Олегович.