– Ай… А потому, что сегодня приходят ко мне трое каких-то аборигенов и две аборигенки. И с заговорщическим видом шепчут: «Нас, мол, САМ Денис, сынок ваш, значит, послал к вам – так и сказал, идите и скажите, мол, я прислал, она поспособствует… переселяться надумали…»
Наверное, ему мог бы помочь Славка. Славка мог бы рассказать, как однажды, сразу после того, как ему исполнилось десять лет, его как-то ночью вытащили из постели грубые руки, раздели догола, проволокли коридором в подвалы под лицеем и, сунув в ладонь мальчишки полевой нож, впихнули его в ярко освещенный прозрачный кубик. И – когда из угла вдруг с мерным урчанием-громом поднялась, словно вырастая на мощных лапах, тень – и это был огромный мут-стафф, а равнодушные – знакомые, равнодушные и от того ужасные лица взрослых за прозрачной стенкой вдруг отдалились и стали стертыми – вот тогда Славка понял, что смертен. Что все смертны.
Стараясь ничего не показывать, небрежным движением бывалого человека Денис зарядил пистолет, передернул затвор, поставил на предохранитель, убрал со второй обоймой в набедренную сумку. Все это время он косился на мать, но Валерия Вадимовна разложила на своем краю стола какие-то бумаги и на оружие посмотрела лишь мельком. Впрочем, у нее на ремне тоже висел 442-й «Байкал» в белой кобуре. А 441-й, надо полагать, у отца под формой…
Потом радиация таким же скачком сошла почти на нет. А на черных склонах с дикой скоростью поперли в рост противоестественные леса – сумасшедшая смесь субтропиков, тайги и средней полосы, где деревья вымахивали за пять-десять лет на стометровую высоту, кронами прямиком в вечные тучи. Жизнь брала свое – и скоро птицы и зверье освоили новую страну, иногда мутируя с такой же скоростью, как деревья, а иногда – нет. И, когда сюда вернулись – робко и осторожно – люди, то они просто не узнали этих краев.
– Санька… В общем, я к тебе запишусь. За себя только говорю, но слово верное…
…Когда строй развернулся во весь экран, Денис замер, охваченный странной восторженной дрожью. Он не узнавал лиц в этой стене, хотя там, конечно, были их ребята – лица стали одинаковыми под синими беретами, и ветер рвал галстуки. Синхронно взлетели руки барабанщиков в переднем ряду, и золотыми жерлами невиданных пушек поднялись между их плеч фанфары, на которых метнулись имперские полотнища.