Прежде чем я успел открыть угрожающе выглядевший из-за обилия печатей и вензелей конверт, Лео выхватила его у меня из рук. Быстро вскрыла его, извлекла письмо, пробежала взглядом и, хмыкнув, протянула мне. Содержимое сего послания оказалось примерно тем, что я и ожидал: вкратце, до завершения расследования меня помещали под домашний арест. Заодно там обращались к Элеоноре с заверениями в уважении и тому подобной ерундой, а также уверенностью, что обе стороны будут строго соблюдать рамки законности. Ага, знаем мы эти рамки... Когда их нужно подтянуть, они оказываются весьма гибкими. Элеонора так и вовсе не скрывает, что высший закон, имеющий приоритет над всеми остальными, по крайней мере в Маникии, – это она... Хотя деспотом-самодуром я бы ее все-таки не назвал. Может, из-за той самой откровенности и искренности.