— Помочь… тебе? Видать что-то неспроста, раз я стал чей-то лучшей надеждой. А как же твои верноподданные, добрый талинский народ? Оттуда помощи не будет?
— Послезавтра может быть уже слишком поздно.
Оно словно превратилось в поле после налёта саранчи. Половину картин они вынесли, изрезав заодно и все остальные. Две огромные вазы по бокам камина слишком тяжело было поднять, так они их разбили и забрали позолоченные ручки. Сорвали все гобелены, разворовали все тарелки, исключая расколоченные вдребезги о полированный пол. Странно, насколько в подобное время люди становятся почти также рады сломать вещь, как и украсть её. Они всё ещё ошивались здесь, вскрывая выдвижные ящики посудных шкафов, стамесками скалывая со стен подсвечники, лишая жилище всего, ценою хотя бы в грош. Один придурок поставил на пустой стол шаткое кресло и тянулся, чтобы достать канделябр. Другой ковырял ножом, пытаясь как рычагом выломать хрустальные набалдашники дверных ручек.
— Нет, нет. Не то же. Хотя мы знакомы не долго, я ощущаю… взаимопонимание меж нами. Связь. Мы так похожи, ты и я!
Не стоило обращать внимание Монзы на трубку. За последний час она и так глаз с неё почти не сводила.