— Меня часто подводили сильные мира сего, но я не теряю надежды.
Вдохновенье ударило молнией, заставив вздёрнуться дыбом каждый волосок на теле. Идея, исполненная настолько искромётного блеска, и при этом настолько пронзительной простоты, что он ощутил перед ней почти что ужас. Великолепная дерзость, чудесный расчёт, идеально уместная ирония. Хотелось бы только, чтобы Дэй дожила и оценила его гениальность.
— Постарайся, чтоб не было. Это все из вас?
— Также как и меня. Зато я всегда был непредсказуем, как сволочь. А может я пересмотрел свою жизнь. А может я принял священный обет впредь быть трезвым, преданным и упорным во всех своих начинаниях.
Она вытерла кровоточащий нос рукой в перчатке, медленно становясь на колени. Головокружение проходило, рёв в ушах стих до мерного постукивания, лицо — пульсирующее месиво, казалось распушим вдвое по сравнению с обычным размером. Она пошаркала до разломанных поручней и вгляделась вниз. Трое наёмников, занятых разрушением комнаты всё ещё были там, стояли под галереей, таращившись на разломанный клавесин. Ни следа Трясучки, и заодно ни намёка, что произошло. Но на уме у Монзы было другое.
Монза хмуро глядела на постель, и хмуро глядела на лежащего там Трясучку. Он широко развалился со скомканным одеялом на животе. Большая длинная рука свисала с матраса, белая ладонь изогнувшись упиралась в половицу тыльной стороной. Большая ступня высовывалась из-под одеяла с чёрными комочками грязи под ногтями. Его лицо, мирное как у ребёнка, повернуто в её сторону, глаза закрыты, рот слегка приоткрыт. Его грудь и перечеркивающий её длинный шрам вздамались и опадали в такт дыханию.