— Рада за тебя. Бьюсь об заклад, ты жаждешь стать невъебенно чистым. Стало быть.
— Серьёзно? Но не солдат! И что я должен по его мнению делать? Кидаться его соболезнованиями во врагов?
У Монза кружилась голова, во рту горчило. Трясучка шёл рядом, часто дыша носом и оглядываясь через плего. Они зашли за угол банка и пробрались к разваливающемуся дому — позади стихал сводящий с ума ор. Она увидела Морвеера, стоящего у высокого окна, как наслаждающийся театральным представлением из личной ложи богатый покровитель. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Трясучка прорычал что-то на своём языке тяжело толкая тяжёлую дверь, и Монза ввалилась следом. Она выхватила Кальвеса и побежала по ступеням, перескакивая сразу через две, не замечая жжение в коленях.
— От этой проклятой музыки башка раскалывается, — проворчала Витари, засовывая палец под корсет, чтобы почесать в боку.
— Подумай об этом. — Рогонт начинал на неё дуться. — Я понимаю твоё нежелание, но погляди сама — это осмотрительный поступок.
— Кто ты такой? — Устрашающий скрежет в её пересохшей глотке.