Лицо Карпи помрачнело, как у могильщика. — Ты знаешь, где она?
Рука девчушки метнулась и кольнула ухо Эйдер блестящей иглой. — Ах!
Смесь ярости, безнадёжности, омерзения и пьяного головокружения, когда он забирался на лошадь, чтобы бежать прочь, когда вокруг погибал его сброд и с ними гибла его репутация. Ту смесь ярости, безнадёжности, омерзения и пьяного головокружения, которая с тех самых пор привязалась к нему как тень. Он хмуро взглянул на искаженное отражение своего лица пропойцы в пузырчатом стекле бутылки с водой.
Она фыркнула. — Такое я и раньше слыхала, без особых подвижек.
Она подняла правую руку, чтобы полюбоваться этим камнем, рубином, размером с миндальный орех, вбиравшим первые отблески солнца и ярким, как открытая рана. — Бывали подарки и похуже.
— Эндике мёртв. Дорогой ценой нам досталось то золото. — Но выглядел Сезария так, будто всё же отметил положительные стороны.