Не знаю, как долго мылась Таня, но я-то точно не меньше двух часов. Грязи на мне, не считая крови, особой не было, вода только покраснела, но оставалась почти чистой, без грязного осадка. Гораздо важнее были ощущения, о которых я почти забыл. Дерево корыта — гладкое, простыня, которой застелили корыто, — шершавая, вода — мокрая, мыло — скользкое. Кувшин с горячей водой — тяжелый. И все это можно трогать, двигать, чувствовать. Упереться пальцами ног в один край бадьи, спиной — в другой, напрячься, ощутить твердое дерево и никуда не провалиться — красота. А потом опуститься под воду и пускать пузыри, пока не начнешь задыхаться, — вообще отпад! Когда, завернутый в простыню, я опустился на кровать, а потом развалился на перине, погрузившись в это облако, я понял, что счастлив. Глупо, идиотски, по-детски, но счастлив, как никогда не был счастлив в своей жизни.