Потом он узнал многих женщин. Циничные шлюхи, любвеобильные вдовы, робкие стареющие невесты, – они были ему интересны, и даже самая скучная трактирная служанка учила его, сама того не зная. Едва почуяв его интерес сквозь вату обычного одиночества, женщины преображались и тянулись к нему, выделяя из всех мужчин. Он сочувствовал многим, но не привязывался ни к кому, и, уходя, не испытывал угрызений совести.
– Подойдите ко мне, – сказал Лесной Царь.
– Дырявая лодка далеко не уплывет, – быстро проговорил остроносый, с его губ полетели брызги. – У меня насморк, вообще-то…
Гуляки разошлись рано: сам торговец Сходня поднялся из-за стола первый. Завтра спозаранку ему предстояло отправляться по делам за Горную Стрелку, через перевал. Впрочем, Сходня всегда вставал рано, и его домашние поднимались раньше всех в поселке, и торговец любил прихвастнуть в разговоре: вот отчего я богатею, я усердием и трудом богатею, а кто ленится – тот сам себе древесная лягуха.
– Убивать свидетелей, – сказал человек в шлеме, его голос звучал глухо, и слова трудно было различить сквозь топот и крики на улице. – Во всем, что здесь случилось, виноваты бунтовщики, будь они прокляты, завтра повесить не меньше десятка! Когда найдут девчонку, пусть не ведут ее ко мне, а переправят сразу в Приречье… Куда она бежала в поисках защиты… Но мне доложить сразу же!
– Торопились, – сказал Стократ с порога, будто приветствие. – Наслышаны.