Нора очнулась от мечтаний о том, как здорово будет, когда выпадет снег, и прислушалась. Отец говорил тихо и очень четко, и с каждым его словом мать все больше приходила в ужас.
В этих местах не знали Стократа. Во всяком случае, не знали в лицо. Но парнишка, чья жизнь зависела от умения разбираться в проезжих людях, все понял правильно.
Эту бы девочку да на улицы настоящего большого города; он снова потянулся, разминая суставы, но бабочка, примостившаяся на голенище, так и не улетела. Бабочка чем-то напоминала ему дочь хозяина таверны.
Он взял кувшин за горло, как дохлого гуся. Осторожно покачал в воздухе. Вынул тряпичную затычку.
Стократ открыл скрипучую тумбу. Вытащил одеяло, развернул – оно было старое, но целое, из хорошей тонкой шерсти. Подошел к девушке и укутал ее со спины, будто статую; она странно шарахнулась от его рук – что-то было в этом движении, кроме страха.