И завыл; Шмелю показалось, что Плюшка играет, как всегда, изображая теперь младенца: авось пожалеют ребенка-то.
Стократ шел дальше, мысленно умоляя всех божеств, известных и неизвестных, пощадить девушку в горящем доме.
Старик не шевельнулся. Его губы чуть улыбались, будто на потолке происходило что-то забавное. Ворон подошел и сел рядом с кроватью на скамеечку для ног.
Князь замер с открытым ртом. Шмель мог видеть все его зубы – чистые, белые, с единственным застрявшим в щели куском мяса.
Солнце давно миновало зенит. В лесу было светло и сухо. Злой несколько минут всматривался в листву над головой, но не увидел ни букв, ни особенного смысла.
– Почти два года тебя учу, – сказал мастер с сожалением. – Пустое дело.