– А сколько хочешь. Главное, чтобы на пятый день, когда колокол ударит, у тебя было уплачено пять.
– Чего в дом лезешь, когда не приглашали? Отойди…
– Да ведь и я за нее не платил, – парень поднял лицо, освещенное снизу углями, и вдруг улыбнулся. – Так что ешь, вот пусть только поджарится еще чуть-чуть… Чего ты боишься?
…И, когда последний лесовик умрет, все на свете станут безъязыкие. Некому будет вкушать молчаливые пиры-поэмы. Шмель смотрел на кувшин и пытался понять, что же за слова он только что произнес: убивайте всех…
Полностью стемнело. Два тела лежали посреди двора, укрытые рогожей. Еще два – в стороне, без покрова. Хозяин трактира, высокий бледный человек, стоял над ними с фонарем, то поднимая свет, то опуская, будто до сих пор не решаясь поверить глазам.
– Ты убил его? – спросила женщина. – Ты убил моего брата, а теперь и моего сына?!