– Никогда раньше не видел лесовиков, – признался Стократ. – И часто они идут в разбойники, а?
Тот, кто сидел у стола, повернул голову и уставился ей прямо в глаза. У Норы ослабели и без того трясущиеся ноги.
Открылась дверь и загрохотали шаги, непривычно тяжелые.
Полдень давно миновал, когда Шмель, наконец, вышел на берег озера. Дым еще стелился над водой, и Сходня со слугой только-только поднимались после затянувшегося привала, но Шмель слишком устал, чтобы играть в прятки.
Они наконец-то развели огонь и просушили вещи. Все трое молчали, это было торжественное, напряженное, испуганное, высокомерное, дружеское, совершенно бесконечное молчание, и Стократ все больше боялся одного: когда-то кто-то должен его прервать, и первое сказанное слово может оказаться убийственным, как падающий топор…
Он выпустил оружие. Кровь хлестала, заливая весь мир, и Репка не видел ничего, кроме собственной крови.