— Терпи, терпи, — ласково бормотала Пелагея Ивановна, наклоняясь к женщине, — доктор сейчас тебе поможет…
Темная влажность появилась у меня в глазах, а над переносицей легла вертикальная складка, как червяк. Ночью я видел в зыбком тумане неудачные операции, обнаженные ребра, а руки свои в человеческой крови и просыпался, липкий и прохладный, несмотря на жаркую печку-голландку.
— Ну ладно, вижу, вы упрямец. Вам хоть кол на голове теши. Как угодно. Прошу не задерживать занятого человека.
— Не надо, баба, не рассказывай, — сконфуженно сказал я, — я уже понял…
В моём и Зины присутствии пёс (если псом, конечно, можно назвать) обругал проф. Преображенского по матери.
— Первая красавица! Блондинка, тоненькая…