Через несколько мгновений вдохновение хлынуло с эстрады под военный марш Шуберта-Таузига, под хлопанье тарелок, под звон серебра.
— Уйди, хлопец, уйди, — приказал полковник, и рука исчезла.
— Слушайте, дядя, — продолжал я вслух, — глотка дело второстепенное. Глотке мы тоже поможем, но, самое главное, нужно вашу общую болезнь лечить. И долго вам придется лечиться — два года.
— Это мое частное дело, — угасая, ответил Банкин, ясно ощущая ледяную руку укома на своем билете.
— Дорогие товарищи! Подводя итоги моего краткого четырехчасового доклада, я должен сказать, положа руку на сердце… (тут Удэер приложил руку к жилетке и сделал руладу голосом)… что работа на участке у нас выполнена на… 115 процентов!
— Вы не имеете права биться! — полузадушенный кричал Шариков, садясь наземь и трезвея.