— Караул! — закричал сосед и кинулся бежать по Шоссейной улице. Луна глядела из-за кипариса рожей покойника, и соседу чудилось, что холодные руки хватают его за штаны.
— Никого драть нельзя, — волновался Филипп Филиппович, — запомни это раз навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением. Мясо ему давали сегодня?
— Я сказал, — взвизгнула фигура в окне международного вагона, — вы у меня со службы полетите!
Борменталь недоуменно шевельнулся в кресле. Филипп Филиппович дёрнул усом.
В больнице сидела комиссия, и во главе нее сидел какой-то мрачный и несимпатичный, в золотых очках.
— Фамилию я согласен наследственную принять.