– Вдова из Барроутона… и да, если я захочу, то могу создать проблемы. Конечно, Русе тоже это понимает, поэтому старается угодить мне.
«По крайней мере, в этом Иллирио был прав, – подумал тогда Тирион. – А узнает ли Селми меня? И что сделает, если узнает?»
– Жаль. Вам жаль, – её губы дрожали, щеки были мокры от слез, глаза покраснели. – Мы бежали из Королевской Гавани в ту самую ночь. Брат сказал, что так будет лучше, до того как кто-нибудь заинтересуется, не причастны ли мы к смерти короля, и станет нас пытать, чтобы это узнать. Сначала мы поехали в Тирош. Брат думал, что это достаточно далеко – но не тут-то было. Там у нас был знакомый жонглёр. Он много лет подряд каждый день жонглировал у Фонтана Пьяного Бога. Он был стар, и руки у него стали уже не такие ловкие, как прежде, и иногда он ронял мячи и гонялся за ними по площади, но тирошийцы все равно смеялись и кидали ему монетки. Однажды утром мы услышали, что его тело нашли в храме Триоса. У Триоса три головы, и за дверями храма стоит его большая статуя. Старика разрубили натрое и запихали Триосу в три пасти. Тело сшили обратно, вот только головы при нем не было.
– Валар дохаэрис. – «Все люди должны служить».
Глаза Мелисандры сияли так же ярко, как рубин на её шее.
Он уже собирался приказать: «Перережьте ему глотку и выбросьте в море», – когда пульсирующая боль в раненой руке поднялась вверх почти до локтя, и стала такой мучительной, что слова в горле превратились в желчь. Он запнулся и схватился за поручень, чтобы не упасть.