Застонав, майор попытался открыть глаза и не смог. Веки, будто налитые свинцом, упорно отказывались подчиняться желанию хозяина. Слабенькому такому желанию, не подкрепленному силой неведомо где запропавшей воли… Крупенников снова застонал и попробовал пошевелиться; тоже, впрочем, безрезультатно. Тело было чужим, непослушным, деревянным до самой последней клеточки и жилки. Может быть, удастся чуть шевельнуть языком, облизнув пересохшие губы?