– Конечно, Сержик, конечно, – торопливо произнесла Настя. – Ты далеко?
– Это было, когда дело вел еще Тихомиров, – ответил Яцук, – то есть до меня, так что точно я вам не скажу. Но вроде бы был какой-то телефонный звонок.
– Наверное, пора. И мне тоже пора собираться.
Зарубин посмотрел на дольки помидоров и сглотнул.
Театр крепко спал, утомленный и успокоенный. Все вернулось на круги своя, люди из милиции больше не приходили, актеры играли спектакли, зрители радовались, удивлялись, восхищались и аплодировали, и по-прежнему между кулисами и падугами собирались облака восторга, смеха, слез и страданий, к которым Театр так привык и которыми дышал и питался.
И разрыдалась на плече у Никиты. А потом, путаясь в словах и захлебываясь, рассказала о том, что сделала.