Проныра выбрался из бочки и приблизился к Алли; его мокрые мокасины оставляли на настиле палубы цепочку солёных следов.
«Ну что ж, — подумала Алли. — Мы пришли сюда в поисках ответов. А теперь мы в компании Высшего Авторитета Междумира. Чего уж лучше?» И всё же, непонятно почему, Алли было немного не по себе.
Его отец был алкоголиком. Потом он пришёл к Богу и преобразился. Мать увлекалась всякой эзотерикой, верила в переселение душ и советовалась с хрустальным шаром. А Ник завис где-то в непонятной и не очень приятной середине. Хотя он тоже верил — в веру; то есть, глубоко верил в то, что однажды найдёт что-то, во что глубоко уверует. Но это «однажды» так и не наступило. Ник угодил сюда, а это место никак не подходило ни под одно из определений «послежизни», которые давали его родители. Ну и, конечно, как же тут не вспомнить о закадычном дружке, Ральфи Шермане, который утверждал, что пережил клиническую смерть. Согласно Ральфи, все мы на короткое время перевоплощаемся в насекомых, а пресловутый свет в конце туннеля — это электрическая лампа-мухобойка.
— Я знаю одно такое место. Дом на Лонг-Айленде. Мы как-то высадились там — нам нужны были Послесветы. Не нашли ни одного, но стены дома всё время требовали, чтобы мы убрались оттуда.
Вот тетеря, они же её действительно не видели! Она что, забыла тот простой факт, что стала призраком? Да. Теперь она могла это признать. «Послесвет» — лишь красивая обёртка горькой пилюли. Факт оставался фактом — она мертва. Она — привидение.
«Наверняка это из-за дурацкого шоколада, — думал Ник. — Нет, это потому, что я на год младше. Хотя стоп, я лет на сто младше!»