Алли понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, о чём речь, и всё равно она не поняла.
Делать нечего. Мальчик подошёл к камню и попытался поднять его. Ничего не выходило. Любисток кряхтел с досады при каждой неудачной попытке, а Алли вдруг пришла на память дурацкая игровая машина — та, в которой движется клешня и ею надо схватить какую-нибудь мягкую игрушку-зверушку. Клешня, как правило, возвращается к тебе пустой. Так же обстояло дело и с Любистком.
Алли и «Мутаны» вышли в поход на рассвете, до зубов вооружившись: тут были и бейсбольные биты, и цепи, и всякое другое кустарное оружие, тем или иным образом перешедшее в вечность. В живом мире оно, конечно, нагнало бы страху, но в Междумире, где нет ни боли, ни смерти, его роль сводилась к чисто декоративной — просто модные побрякушки для плохих мальчиков, не совсем отдающих себе отчёт, в какую авантюру ввязались.
Бульдозер с готовностью подчинился. Он скрылся за переборкой надстройки и тут же вернулся, катя перед собой бочку, которую затем поставил посреди палубы.
Всё, что смог сказать Любисток, было ёмкое «Ух ты!»
На краткое мгновение ему показалось, что всё его тело стало мягким и безвольным, как у прикинувшегося мёртвым опоссума. Но тут он опомнился, обвил руками талию Мэри и крепко прижал девушку к себе. До него вдруг дошло, что поскольку им не требуется дышать, то стоять так они могут до скончания века. И если уж Послесветам было свойственно впадать в рутину, то против подобной рутины Ник совсем не возражал.