С губ месье Одзу слетело еле слышное «кху-кху-кху».
Позади Соланж Жосс я заметила Конституцию: толстуха, едва двигая лапами, важно плыла в нашу сторону.
В этот момент я очень ясно поняла, что либо сошла с ума, либо попала на небо, потому что невнятный поначалу звук стал вполне отчетливым и, как ни дико, похожим на мелодию Моцарта.
— Ну, как у вас все прошло? — спросила я.
Какой он красивый! Антрацитовая куртка со стоячим воротником и отделанными шнуром петлицами, прямые брюки в тон и мокасины из мягчайшей кожи, похожие на домашние, но высшего класса. Все вместе очень… по-евразийски.
— А-а! — промычала я. — Ну да. Я очень удивилась. (А память о грехах, едва лишь я опомнилась, развеялась как дым.)