Мы обе помолчали, нежась в этой лавине радостных событий.
Вот почему я удивилась собственной реакции, когда Антуан Пальер, резко позвонив три раза кряду, без всякого приветствия принялся прокурорским тоном рассказывать мне о том, что у него пропал хромированный самокат, а я захлопнула дверь у него перед носом, едва не обрубив хвост некстати сунувшемуся коту.
— А знаете, — продолжала Мануэла, — платье вы можете оставить себе. Дочка той дамы сказала Марии: нам ничего не надо, оставьте все у себя. И Мария просила вам передать, что она дарит вам это платье.
— Приятель считает, что Англия, а я, конечно, за Францию. И я сказал ему, что знаю человека, который мог бы нас рассудить. Вы согласны?
— О! — обрадовалась Мануэла. — Это мы сделаем!
Я повесила трубку и снова рухнула в кресло, в голове роились сумбурные, но, как ни странно, приятные мысли. Так прошел целый час.