Бедная девочка (сколько ей лет? одиннадцать? двенадцать?) навытяжку стояла на коврике у порога. Я глубоко вздохнула — не дай бог перенести гнев против старшей сестры на невинную голову младшей — и попыталась любезно улыбнуться.
— Это очень любезно с вашей стороны, — продолжала я, стараясь говорить как можно тверже и боясь, как бы голос у меня не дрогнул, — и я вам очень благодарна, но я не могу принять ваше предложение. Большое спасибо. Я уверена, что у вас есть друзья, с которыми вы прекрасно отпразднуете ваш день рождения.
Всегда приятно убедиться, что ты не параноик. Мои подозрения оправдались. Я разоблачена. Дикий страх охватил меня. Я машинально встала, снова села. Перечитала карточку.
— Тебе пора домой, — сказала я. — А то родители будут беспокоиться.
Мануэла точно такое же ходячее нарушение стереотипа прислуги-португалки, как я — стереотипа консьержки, только сама не ведает об этом отступничестве. Она появилась на свет в Фаро, под фиговым деревом, из материнской утробы, что родила еще семерых детей до и шестерых после этой дочери; сызмала работала от зари до зари в поле, очень рано была отдана в жены каменщику, который вскоре уехал во Францию; у нее четверо детей, французов по праву рождения, но в глазах французов все равно португальцев. Так вот, Мануэла, во всем, от косынки на голове до черных эластичных чулок, типичная крестьянка из Фаро, — это самая настоящая, чистейшая аристократка, которая ни на что не ропщет, потому что для нее, отмеченной печатью душевного благородства, предрассудки и титулы ровно ничего не значат. Что такое аристократка? Та, кого не затрагивает пошлость, даже если окружает ее со всех сторон.
— Если вы и дикарка, то весьма культурная, — улыбнулся месье Одзу.