— Так то уже, батьку, как получится. Мне с того радости нет. — Развернул свою кобылу и рысью поехал к берегу.
Все стоят и молчат, что делать, не знают. Поняла я: если не выйду сейчас, никто не выйдет, каждый боится первым шаг сделать. А не выйдет никто — порубит нас всех иуда, он сейчас от крови пьяный, озверевший, никого не пощадит. Вышла я первой, глаза опустила, чтобы никто в глазах моих не увидел, что у меня на душе, и стою. За мной и другие пошли, Иван мой зубами за спиной скрипел, но тоже пошел, сзади мне глазами спину жег — думала, дыру в сорочке пропалит. Осталось стоять двое старых слуг, кузнец, конюх да еще один дед, гайдук старый, рубленый да израненный, он еще старому боярину служил, потом молодых учил, а как сил не стало, просто доживал свой век в имении, семью так и не завел. Кивнул иуда своим гайдукам — зарубили они их, а мы стоим.
— Кровь выгоняй. — Дав мне ценное и понятное указание, Сулим направился к своему коню.
— Он говорит, что это позор для воина — бить связанного.
— Если можно, буквально два слова, Петр Николаевич. Поскольку разглашать то, что я услышал, нельзя, советоваться мне, собственно, не с кем. Если подытожить то, что вы говорили в цифрах, то я бы их разложил следующим образом. Двадцать пять процентов — вероятность очень хорошего результата. Пятьдесят пять процентов — вероятность стандартного результата. И только двадцать процентов — вероятность результата, который для меня лично может быть не очень приятным, а для моих близких ничем не будет отличаться от стандартного. Если я все правильно понял, то мое решение — безусловно участвовать в ваших экспериментах.