В Монголии – «улан-далай». (Интересно, что во Внутренней Монголии колеса стучат совсем иначе – «ун-гер-хан-хан».)
– Это что, – спросила женщина, – в снежные люди, что ли?
Андрей открыл дверь. В купе был неправдоподобный беспорядок – такой, какой возникает только при похоронах, родах и переездах. На диване Хана сидела пожилая полная женщина со следами былого безобразия на отечном лице – возраст уже благополучно эвакуировал ее из зоны действия эстетических характеристик. На полу перед ней стояло несколько чемоданов и накрытая платком корзина, источавшая густой запах колбасы. С верхней полки торчала крошечная детская ножка, обтянутая белым носком, которая чуть качалась в такт вагону.
Перед Андреем стояла неспокойная девочка с огромными грязными бантами в волосах. Стуча кулаком в стекло, она глядела в окно, иногда поворачиваясь к стоящей рядом матери, одетой в турецкий спортивный костюм.
– Чтобы узнать что-то от человека, не обязательно его видеть. Можно получить от него письмо.
– Понятно, – сказал Антон. – Интересно, конечно. Только читать этого я не буду, спасибо.