— Мы оба учимся в восьмом «Б», в школе Старого города. Вы убили моего отца.
— Надо было садиться на «девяносто седьмой».
— Ты храбрый. Ты самый храбрый из всех, кого я знаю. И ты мой друг. Мне все равно, даже если ты воображаемый. И она убежала по дорожке обратно — к маме с папой и к большому миру.
— И твое, — вставил Никт, которому описывали эту ночь многие очевидцы.
Никт чувствовал, что Слир вслушивается в слова Джека, и в пещере нарастает ропот волнения.
— Тот Никто Оуэнс, которого я знала, не сбежал бы с кладбища, не попрощавшись с теми, кто его вырастил. Ты разобьешь сердце миссис Оуэнс.