– Врать нам незачем, – сказал Жихарь. – А по молодости лет мы первые назвать себя должны, это он правильно заметил. Я Жихарь, был ратником в Многоборье…
Ткань была плотная, на удивление долговечная, и если выцвела, то лишь самую малость.
– О многоборцах везде идет добрая слава, – гордо сказал Жихарь. Потом понял, каково сейчас побратиму, и спросил осторожно: – Как же у вас до усобицы дошло? Чего не поделили?
– То есть как? Ты что хочешь сказать? Что вот убьют меня, похоронят – и все? И я ничего не увижу и не услышу, отца с матерью не узнаю?
– Снова–здорово! – огорчился Жихарь. – Это люди меня не признают, а деревья, звери и птицы хорошо помнят и пособляют…
Фляге ничего не поделалось, только смоляная пробка закаменела. Жихарь отбил ребром ладони горлышко, запрокинул глиняный сосуд, но в глотку ему посыпались только сухие бурые пленки.