– Нельзя, – повторил Беломор. – Мало ли кем может прикинуться Мироед? Укладывайся вон в том углу, сейчас и тулуп появится… А я тебе колыбельную спою…
Нищий поднял голову в черном клобуке. Лицо у него было темное, морщинистое и такое древнее, словно прочие люди на свете оставались вечно каждый в своей поре, а он один старился за всех. Побирушка молча протянул руку с длинными цепкими и узловатыми пальцами.
– Решено, – сказал Жихарь. – Идем короткой дорогой. Что–то давно я за справедливость не ратовал, негодяев не лупцевал…
Народ в который уже раз пригорюнился и приложился в поминальном молчании к ковшам.
– Как же вы на большой дороге промышляли? – ахнула Армагеддоновна.
– Там, в логу оставил, – сказал Жихарь, доставая из мешка домашние постряпушки. – Сказал им так: мол, опять к печальным этим берегам меня влечет неведомая сила. Тому нечего стыдиться, кому дома не сидится!