Эта штука ужасающе застонала, когда я ступила на нее.
— Твои наблюдения касательно смерти Руперта Порсона более чем блестящи. Но как бы я ни пытался, я никак не могу проследить ход твоей мысли относительно смерти Робина Ингльби. Сапожки — да… возможно. Это предположение, допускаю, но не уверенность. Слабая улика, когда дело дойдет до суда. Если дело вновь откроют, так вот. Но нам потребуется больше чем пара детских сапог, если мы хотим одержать победу над их светлостями.
Я произвела процедуру так идеально, что лишь слабый-слабый душок тухлых яиц достиг моего носа. Заключенный в липкую начинку, сероводород останется изолированным, невидимым, неощущаемым, пока Фели…
— Боюсь, мне придется попросить вас остаться на своих местах еще некоторое время, пока мы не запишем имена и адреса и краткие показания каждого из вас. Этот процесс займет некоторое время, за это я должен извиниться. Когда вас опросят, вы сможете свободно уйти, хотя нам может потребоваться снова поговорить с вами через некоторое время. Благодарю за внимание.
Как и Руперт. Я видела синяки, которые он оставил на руке Ниаллы. Двое вспыльчивых мужчин. И вместо того, чтобы драться друг с другом, они оба сделали боксерские груши из своих женщин.
Тетушка Фелисити провела темную черту на холсте, долженствующую, как я предположила, изображать ствол одного из каштанов в аллее.