Сильный взрыв смеха разнесся по залу. Руперт, должно быть, записал вблизи звук деревянных щипцов, раскалывающих орехи, подумала я: прозвучало так, словно куколка раздробила все кости в своих ладонях.
Повисло длительное молчание, затем мы услышали топот тяжелых ботинок по деревянному полу. Скрипнула, открываясь, дверь в темное помещение, и на пороге, моргая, показался высокий блондин в комбинезоне.
Что-то в моем мозгу щелкнуло, и я поняла, что больше не могу откладывать, мне надо нанести визит в сельскую библиотеку — или хотя бы в ремонтный гараж, строение, где хранились старые выпуски газет.
Лес, вспомнила я, — это вечно изменчивый мир. С каждой минутой двигаются тени, с каждым часом растительность поворачивается следом за солнцем. Насекомые углубляются в почву, выбрасывая ее наверх, сначала небольшими холмиками, затем все больше и больше. С каждым месяцем листья вырастают и опадают, и с каждым годом — деревья. Даффи однажды сказала, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, и с лесами то же самое. Пять зим прошло с тех пор, как Робин Ингльби умер здесь, и теперь ничего не осталось.
Я вприпрыжку побежала следом, словно гончая на запах. Мне даже не пришло в голову испугаться.
Хотя туман теперь немного поредел, он все еще оставался довольно густым, окутывая Салли и меня нечетким коконом странно обнадеживающего молчания. Если на нас не натолкнутся случайно, никто не узнает, что мы были здесь, в верхней части поля Джубили. Никто не может нас подслушать, разве что придут с низу поля или тихо подкрадутся сверху из леса.