Уже знают, мелькнула сердитая мысль. Ну да, еще бы, принцесса Констанция Бретонская явилась же открыто. Может быть, брякнула в своей самоотверженности, какой именно долг собирается исполнить, теперь у матросов будет неспокойный сон, хотя она уже давно на берегу.
Лодка от когга идет с веселым напором, весла загребают воду в такт, и хотя я вижу только спины, даже по ним заметно, что люди крепкие, закаленные суровой жизнью, жилистые и загорелые. Рукава лихо закачены по самые плечи, головы повязаны зелеными тряпками. В унисон с плеском доносится голос вожака, отсчитывающего такт.
— Сэр Дэвид, — произнес я с вопросительной интонацией.
— Они все подозрительные, — ответил издали Яков.
Вебер Кронберг, Питер Мертон и баннерет Хельм, чувствуя некую общность, встали спинами у грот-мачты и яростно отбивают остервенелый натиск.
Я вскинул руки над головой, сомкнув пальцы в замок, потряс под приветственные крики, развернулся и ушел в каюту. Настроение препаршивое, чувство поражения нависло над головой так, что трудно дышать. Один корабль потерян, остался тоже один. Это всегда оценивается как тяжелое поражение, хотя знаю случай, так называемое Бородинское сражение, когда половина армии была уничтожена в бою, а вторая разбежалась по лесам и целую ночь скиталась там, но защитники объявили этот бой своей победой. Однако здесь правит здравый смысл, а это значит… поражение, именно поражение.