Ко мне на мостик больше пока никто не прорвался, я развернулся и продолжил расстрел чужих судов. Парусники окружили нас со всех сторон, но из-за окруживших весельных подойти для абордажной атаки не могут, а «Богиня Морей» упорно двигается прежним курсом, хоть и совсем медленно, переворачивает и топит тех отважных, что загораживают дорогу.
— Шестирукая, — поправил я. — Думаю, шестигрудость наших орлов ну никак не испугает.
От стен тянет могильной сыростью, камни здесь настоящие глыбы, на них держится дворец, а дверь вся из металла и на таких толстых петлях, что выдержали бы крепостные ворота.
Некоторое время я смотрел тяжелым взглядом на покорно склоненные затылки, так принято, мы не умеем читать мысли, только в словах и жестах можем понять, кто покорен нашей воле, кто нет, и они все тоже, не имея других средств выражения, вот таким склонением голов указывают, что целиком и полностью принадлежат моей партии, так сказать. А еще прячут блудливые глазки, чтобы я в самом деле не догадался, кто к какой принадлежит на самом деле.
— Святой отец, — сказал я, — наш новый священник, отец Павел, не слишком ли ревностен в вере и следовании обрядам? У нас таких зовут святошами.
— Еще могла бы и зацеплять-отцеплять на дне, — сказал Яков. — Да и вообще зачем с такой якорь? Если не дышит, то могла бы прыгать за борт вместо якоря и держать корабль за канат.