У Насти был большой эмалированный будильник, который она издевательски именовала приданым и который привезла с собой со старой квартиры. Этот самый будильник меня и поднял, с такой отчаянной силой замолотив молоточком по чашкам звонков, что я спросонья и с перепугу чуть в него не выстрелил, а потом еле удержался, чтобы не метнуть подушку.
– Лямыч, как жизнь? – поприветствовал его Иван.
И все равно, стоят сто лет такой жизни столько же, сколько десять лет нормальной? А я вот не знаю. В любом случае о чем это я задумался? Мне что, кто-то предлагает билет домой? Да и не поехал бы я прямо сейчас по любому билету, как на духу говорю, не могу сейчас. У меня вот женщина сидит напротив, от которой не смог бы уехать, не поняв, что это такое между нами было, и было ли вообще. Если исключить ее из этого уравнения, то мир бывший все же перевесит. Я обычный человек, не герой великий, мне такой авантюрности надо в меру, поиграть да и бросить, а вот жить на обреченной помойке страшновато. Но если Настю не исключать, выбор усложняется неимоверно. Да, да, второй день знакомы, но уже вот так – как хочешь, так и понимай.
Мешок в задней кабине, для баланса, точнее, даже два мешка, каждый по сорок килограммов. Без них на неровное поле садиться сложнее – можно скапотировать. Заскочил на плоскость, схватил верхний, рванул по-штангистски, выдергивая его из тесной кабины и бросая на землю. Затем ухватил второй за пришитую толстую лямку.
– Давай, буду внизу ждать. Оружие получи: туда хоть дорога и недальняя, но всякое случается. Народ с товаром катается, машины туда-сюда, так что бандитов тоже хватает.
– О-па, – сказал я сам себе, когда луч света остановился на куче золы посреди подвала.