А дальше наши пути разошлись. Вера побежала на пирс, там уже должны были готовить выгрузку, а я пошел на ту самую Главную улицу, на которой располагался Синодский двор, куда мне предложили зайти.
Кабатчик возился недолго. Ловко орудуя насосом, нацедил две больших глиняных кружки пива, затем достал откуда-то из–под стойки большую коробку. из которой насыпал в миску чего-то легкого, шуршащего. Затем все это собрал на поднос и принес нам, расставив на столе на кружочках, явно вырезанных из каких-то широких листьев, сейчас уже подсохших.
– Если поймаем, – вздохнула она. – Иногда за такими гоняются месяцами – и никакого толку. Там и степь великая, и джунгли бесконечные, есть куда уходить.
– Если по ситуации судить, то и вправду в Судьбу поверить можно, хоть такая вера Церковью и не поощряется. Или увидеть в этом Волю Его, сколь бы претенциозным это ни было. – он помолчал минуту, давая нам осмыслить его слова, затем продолжил: – Лжи я в этом не вижу. По крайней мере, злонамеренной, той, что могла бы навредить, хотя любой человек даже лжи малой избегать должен. Так ведь, Вера?
– Ну что, Вер, – обернулся я к девочке после того, как конный полковник скрылся за складским зданием, – так, глядишь, и посчитаемся с племенем, а?
– Зачем? – удивилась она. – Спасть иди, я за час до дому доберусь.