– Накрыло кого-то! Потащили! И щит к дьяволу снесло!
К удивлению моему, будить меня с утра никто не стал. Проснулся я от звука плещущейся в деревянный борт волны и ощущения того, что мир начал вокруг меня покачиваться. Честно говоря – огорчился, хотелось застать этот момент – первого в моей жизни отплытия на настоящей парусной шхуне.
– Выходим с утра, расселись тут лясы точить, – напутствовал он их. – Чтобы через минуту на палубы кроме вахтенного никого не было, ясно? Фаддей, и ты заканчивай, спать иди.
– Нет. – вдруг как-то очень искренне и радостно засмеялся Фома. – Свое мы как раз сейчас возьмем!
– Ты что, сидр или пиво? – спросил у меня Иван.
Брат Иоанн смотрел на меня задумчиво, словно рассчитывая, что я сейчас устану ломаться и начну рассказывать чистую правду, облегчая душу. Ну, это вряд ли, у нас даже дети знают, что чистосердечное признание смягчает вину, несомненно, но столь же несомненно увеличивает срок. Поэтому помогать брату Иоанну я не собирался, пусть сам свой хлеб отрабатывает.